Я видел бабочку на снегу, когда шел по "Верхнему Променаду" в Давосе. Это нежное белое создание порхало над белейшим, девственным снегом, а рядом на прогалинах проглядывала юная трава и расцветали желтые цветочки мать-и-мачехи. Воздух был чист и прохладен, пригревало солнце, внизу, в долине, лежал городок, а над ним - до небес - поднимались горные пики. Был конец февраля.
Однако по порядку. В Швейцарии я оказался благодаря корпорации Switzerland Tourism, организовавшей ознакомительную поездку для журналистов и представителей туристических агентств, а также благодаря авиакомпании SwissAir, доставившей нас в эту страну. Уже полет на самолете А-320 нового поколения был удовольствием и весьма приятным предисловием в поездке по Швейцарии. Комфортабельные кожаные кресла, великолепный, дружелюбный сервис, вкусная еда. И поразительный технологический уровень. Над креслами, как только самолет начал готовиться к взлету, опустились небольшие экранчики на жидких кристаллах. Все время полета на них держалась карта с точным местоположением лайнера в данное мгновение, а кроме нее - сведения о скорости, высоте, температуре, времени, остающемся до цели. Иногда информационные сообщения прерывались короткими фильмами. Кроме того, каждое кресло в этом самолете оснащено телефоном. Можно позвонить через спутник в любую точку Европы (правда, за довольно высокую цену). В будущем звонить можно будет по всей планете, а еще - выходить в Интернет. То есть летящий где-то в небе самолет станет звеном всемирной коммуникационной вселенной.
В Швейцарии я уже бывал неоднократно, однако в кантон Граубюнден не попадал. А место это, находящееся на юго-востоке страны, совершенно удивительное. "Graubunden", "Les Grisons", "Grigioni" или, на четвертом, мало кому известном официальном языке Швейцарии, рето-романш, "Grischuna" - край высокогорных долин, снежных пиков, ледников, чистейших озер, ручьев и быстрых рек. Именно здесь находятся истоки трех великих рек Европы - Рейна, Дуная и По, впадающих в три моря - Северное, Черное и Адриатическое. Так что Граубюнден по праву называют "крышей Европы". На всех четырех языках название значит "серый", почему - непонятно. Здесь самое большое количество солнечных дней в году, небо невероятно синее, снег слепит белизной, альпийские луга пестрят разноцветьем, а вода в озерах поражает своей голубизной. Признаться, раньше я подозревал, что фотографы, делающие снимки для рекламных плакатов, пользуются какими-то особенными фильтрами и хитрой ретушью. Но нет. Все так, как на фотографиях, даже лучше. На вопрос, заданный мною одному из местных жителей, почему же они называют свой сверкающий край серым, я услышал ироничный ответ: "знаете ли, когда у нас иногда идет дождь, то становится несколько серенько...". Следует учесть, что в Санкт-Морице, символом которого справедливо является золотое солнце, 322 солнечных дня в году.
Удивительные природные условия и красота края сделали Граубюнден туристским раем. Я бы скорее назвал его туристским Тибетом. И если в буддийском Тибете, как известно, проживают живые Будды, то на этой туристской Крыше Мира обитают живые Будды индустрии отдыха. Об одном из них дальше.
Комфорт и уровень сервиса в Граубюндене полностью соответствует поразительной природе. Имеются занятия на все вкусы - любой спорт, летний и зимний, лечение водами и климатотерапия (а также, естественно, здесь множество медицинских клиник разных специализаций), пешие и конные прогулки, казино и пиано-бары - ну и, конечно, возможность просто предаваться ничегонеделанию.
Туризм в Граубюндене начал развиваться бурными темпами в середине прошлого столетия. Его пионерами стали англичане, страстные любители путешествий. Некто Иохан-нес Бадрутт, житель Санкт-Морица, хозяин тогда еще небольшой гостиницы "Кульм", предложил в 1864 году приехавшим отдыхать англичанам остаться на зиму. Он гарантировал, что если им не понравится, он оплатит обратную дорогу. Британцы рискнули - и Бадрутту не пришлось раскошеливаться. Напротив, его постояльцы на следующий сезон привезли своих знакомых. Это было рождением зимнего туризма в Швейцарии и, соответственно, зимних видов спорта.
Попасть в Граубюнден можно разными путями - через Цюрих, со стороны Австрии или Италии. Мы добирались из Цюриха. Сперва приезжаешь в Кур (Chur), чудесный маленький городок с древней церковью, чистенькими узенькими улочками, лежащий в предгорьях хребта Энгадин. Дальше - пересаживаешься на поезд компании Rhaetische Bahn, "Ретскую железную дорогу". Называется она так потому, что в древности эта область называлась Рецией. Сверхкомфортабельные поезда "Ретской дороги" соединяют города кантона, и на них можно добраться также до севера Италии.
Когда сидишь в вагоне-ресторане, вкушаешь прекрасную еду, запивая ее превосходным местным вином, а за промытым до полной прозрачности окном открываются захватывающие дух виды - то чувствуешь, что в самом деле оказался на крыше Европы. Пропасти, пересеченные виадуками, сменяются широкими долинами. Поезд карабкается на перевал высотою больше 2000 метров, уходит в туннель, делает петли, похожие на серпантины детской железной дороги... За окном отражают небо голубые озера, высятся опушенные снегом мощные ели, мелькают деревеньки с церковными шпилями, на склонах виднеются деревяные шале. Смотришь на все это и думаешь: а правда ли это? Не показывают ли мне кино про Швейцарию, изготовленное при помощи мудреных спецэффектов? Особенно такое чувство сильно, когда едешь в заботливо сохраненном историческом поезде: три вагончика, паровоз, в вагонах деревянные панели с росписями, кресла, обитые красным бархатом, начищенные латунные ручки. Думаешь о том, что, Боже мой, ведь в этом поезде, построенном в 1928 году, ездили Чарли Чаплин и сэр Винстон Черчилль, Владимир Набоков и Грета Гарбо. Чувство реальности вдруг начинает отступать. Но нет, все правда, и поезд, и красота за окном, даже пожилой господин с альпийской тростью, сидящий напротив и курящий благовонную "гавану".
Реально и то, что ты находишься в 1997 году и путешест-вуешь при помощи так называемого Swiss Pass - проездного документа, дающего право на протяжении определенного времени пользоваться всеми видами общественного транс-порта в Швейцарии, по своему усмотрению выбирать расписание и маршруты.
"Ретская железная дорога" доставила нас в Санкт-Мориц. Называется этот город в честь Св. Маврикия, предводителя римского легиона, посланного сюда для усмирения диких горных племен. Перед битвой было положено принести жертву языческим богам. Маврикий, будучи христианином, отказался, за что был подвергнут мученической смерти. Его солдаты, видимо, устыдились содеянного и стали распространять учение Христа в собственной среде и между окрестных дикарей. Это старейший курорт кантона Граубюнден и, возможно, одно из старейших мест на планете, где люди начали пользоваться оздоровляющими дарами минеральных вод: раскопки показали, что здесь еще около трех тысяч лет назад существовало нечто вроде "курзала".
Медицинские качества вод Санкт-Морица исследовал и восхвалял в XVI веке великий врач и прорицатель Парацельс, специально посетивший эти места. Однако вплоть до начала XVIII века местные жители противились тому, чтобы источники были оборудованы надлежащим образом, а вода продавалась. Они боялись духов вод, которым могли бы не понравиться чужаки. Тот же Парацельс, восхваляя качества воды из Санкт-Морица, предостерегал беременных женщин от чрезмерного пользования ими, так как, по его мнению, это могло бы привести к выкидышу. С другой стороны, существовало мнение, что эта вода, наоборот, прекрасно способствует плодовитости. Поэтому сюда съезжались и беременные дамы, желавшие избавиться от нежелательного не-приятного положения, и супружеские пары, мечтавшие о детях. Как бы то ни было, вода из Санкт-Морица по праву считается живительной и помогает при многих болезнях.
Итак, первоначально Санкт-Мориц был курортом с минеральными водами. Но постепенно сюда начали приезжать и больные туберкулезом, и малокровием, а также любители горных прогулок. А после гениального трюка, придуманного Йоханном Бадруттом, город стал центром зимнего туризма. Он начал бурно развиваться и строиться. На берегах его озера, лежащего на высоте 1856 метров, начали расти роскошные отели. Самый знаменитый из них, "Палас", до сих пор принадлежит семье Бадрутт. Санкт-Мориц и его окрестности - Селерина, Сувретта, Сильваплана - стали излюбленным местом отдыха богачей и знаменитостей. Здесь отдыхали коронованные особы, например, король Швеции Густав-Адольф и Ага-хан. Томас Манн и Герман Гессе, Чарли Чаплин и Дуглас Фербенкс, Глория Свенсон и Альфред Хичкок, Ницше и Карузо, Каллас, лорд и леди Детердинг и Эва Перон... Список можно продолжать почти до бесконечности.
Не оставил своим вниманием Санкт-Мориц и В. И. Ленин. Я всегда подозревал, что рассказы о том, как он бедствовал в эмиграции, которыми нас кормили в школе, не совсем соответствовали действительности. Я убедился в этом, когда обнаружил в книге о Санкт-Морице запись, оставленную Ильичем в книге для почетных гостей гостиницы "Вальтер" в Пунтрачинья, месте не слишком дешевом, особенно для бедного политэмигранта. К сожалению, афоризм Ленина цитировался почему-то на языке романш, и я привожу его на нем же: "Il muond gnaro ad esser, ma el gnaro ad esser otramaing". Мои скромные лингвистические способности позволяют предположить, что значит это что-то вроде "в мире везде хорошо, но здесь хорошо по-другому".
Городок до сих пор остается излюбленным местом сборищ модных бизнесменов, знаменитых актеров и прочей блестящей публики. По его улочкам шелестят "Роллс-Ройсы", "Бентли", черные "Феррари" и сверхдорогие внедорожники; в витринах магазинов (а в Санкт-Морице, насчитывающем около 5000 местных душ и раза в два больше приезжих, имеются магазины всех супердорогих фирм, не надо ездить в Лондон, Париж и Милан) сверкают драгоценности и манят последние достижения самых именитых дизайнеров; галереи набиты изделиями "Фаберже" и произведениями Пикассо. В день нашего приезда происходил аукцион драгоценностей ChristieХs. А в день отъезда должен был начаться аукцион SothebyХs по поводу русских икон. Предлагаемые на продажу предметы мне удалось посмотреть только сквозь запертую стеклянную дверь: вполне качественные вещи XVII-XVIII веков в хороших окладах. Не мое дело интересоваться, как они попали в Швейцарию.
В городе есть всего одна закусочная - и та очень дорогая. На замерзшем озере я обнаружил ларек - в точности как у нас в Москве, только на нем написано Champagne Louis Roederer. Кстати, об озере: после ланча он становится любимым местом для променада курортников, не катающихся на лыжах и не занимающихся другими видами спорта.
Походив по нему час, я повидал публику самого разного свойства. Здесь было с десяток пожилых нью-йоркских евреев в черных кашемировых пальто и черных кипах, о чем-то оживленно беседовавших - не иначе как об алмазной торговле или об уворованных нацистами еврейских деньгах, обнаруженных в швейцарских банках. Здесь были дамы бальзаковского возраста, загорелые дочерна, в невероятных норковых шубах и moon-boots из сверкающей золотой пласт-массы, расшитых стеклярусом. (Вообще у богатых свои причуды. В Санкт-Морице я видел даму в джинсовом костюме, отороченном соболем.) Были здесь, естественно, японцы и пузатые итальянские мафиози или торговцы антиквариатом с золотыми цепями на шеях. А также индийский раджа в кремовых шелковых панталонах, выглядывающих из-под каракулевого пальто, изысканные гомосексуальные пары из Лондона и строгого вида девушки из хороших французских семей. Были и какие-то личности вполне потертого вида - но явно тоже не простые. Русских, кроме меня, пока не было. Хотя, по слухам, в "Паласе" в "президентских покоях" живет какой-то наш компатриот. И все поглядывали друг на друга, пытаясь понять, кто есть кто.
Но, конечно, Санкт-Мориц - это не только великосветская тусовка. Это поразительно красивое место - и сам городок с его узкими улицами, древней наклонной, почти как Пизанская башня, колокольней, пышной курортной архитектурой и уютными ресторанами, и его окрестности. Высокие снежные горы и цепь озер... Здесь часто происходят важные культурные события - концерты и музыкальные фестивали. Любители могут заняться пешими прогулками, собиранием грибов в горных лесах или рыбалкой на озерах (при условии соблюдения швейцарских правил жизни). Можно обозревать археологические находки времен Галльштадстской культуры, друидские камни, верстовые столбы, установленные Юлием Цезарем, и древние церквушки.
Но, пожалуй, самое главное - это то, что Санкт-Мориц является одним из важнейших и старейших спортивных центров. Здесь прошли две зимние Олимпиады - в 1928 и в 1948 годах. Еще в прошлом веке начал развиваться лыжный спорт - как горный, так и равнинный. Склоны близстоящих гор идеальны для горнолыжного спорта, а замерзающие озера и долинные пространства - для беговых лыж. Сейчас здесь создана великолепная инфраструктура со множеством подъемников разных типов и фуникулеров, с трассами, великолепными как для начинающих, так и для мастеров. Самые высокие отметки для горнолыжников - Пик Корвач (3451 метров) и Диаволецца (2978), но имеется и множество других пунктов. Оборудование и сервис, как все в Швейцарии, превосходные.
Санкт-Мориц славится и как родина многих других видов зимнего спорта. Именно здесь начал развиваться бобслей - и первыми энтузиастами этого более чем опасного занятия были опять же титулованные и знаменитые особы. Прототипом бобслея оказался местный горный спорт, известный под названием "Скелетон" - катание на маленьких санках, на которые спортсмен ложился на живот. Представьте себе, каково должно быть человеку, несущемуся в таком положении вниз по длинной и крутой трассе - а скорость может достигать 150 км/час! Имена первых героев скелетона и по сей день чтятся, как имена великих, почти как имя Вильгельма Телля, а членство в скелетонном клубе "Креста" доступно только для "очень-очень важных персон". Кроме того, в число излюбленных санкт-морицских спортивных занятий входят конное поло на льду, скачки по льду же, собачьи бега, летание на парапланах и дельтапланах с посадкой на озеро, а также "curling" - катание плоских округлых камней по льду при помощи швабр. Не забудем, естественно, вполне обычные виды спорта - фигурное катание и бег на коньках. Для менее подготовленных физически лиц имеется возможность кататься на санках по прекрасно подготовленным трассам, проходящим по чудесным горным лесам.
А летом - тоже все что угодно. Например, теннис, конные прогулки, скалолазание, гольф, виндсерфинг на озере...
Санкт-Мориц место не только для исключительно богатых людей. Кроме гостиниц "Палас", "Кульм", "Карлтон" и "Сувретта" здесь имеются заведения с более умеренными ценами. А также апартаменты с кухней, которые можно снять за 30-40 швейцарских франков в день. Есть и огромный супермаркет, где вы можете затариться пищей. Но все же надо учитывать, что цены в нем процентов на 50 выше среднеевропейских.
В целом же это удивительное место полностью оправдывает рекламный слоган, помещенный на всех буклетах, афишах и листовках, посвященных Санкт-Морицу: "Sankt-Moritz, Top of the World". Все зависит от того, что вы думаете о "Верхушке Мира". Это может быть назойливый снобизм нувориша - и не дай Бог, если новорусские неандертальцы прослышат про это место. Можно любоваться чудесами природы верхних Энгадин, этого дивного горного хребта, с которого стекают воды великих европейских рек. Можно и желательно заниматься спортом.
А теперь о Давосе. Его знают все, в отличие от Санкт-Морица. Его рекламный слоган - "Там, где встречаются люди". Заметьте, не просто встречаются, а ЛЮДИ. Надо отдать должное авторам этой идеи. В Давосе встречается и Арафат с Рабином, и Черномырдин с Гором, и Бог знает еще кто с кем. Идеология Давоса - это что все ЛЮДИ и все равны (естественно, иногда некоторые равнее других).
Для обитателей Санкт-Морица Давос слишком "популярное" место. Здесь никто не озирается по сторонам в надежде узреть знаменитость, поскольку сюда приезжают провести время с толком - принять участие в конгрессе или конференции (которых в Давосе происходит более трех сотен в год), покататься на лыжах или полечиться в одной из местных клиник. Кроме всем известного Мирового давосского форума, большинство конгрессов имеют медицинский характер. Давоссцы с гордостью рассказывают про недавний международный конгресс по медицине переломов. Как раз в нужный момент очень удачно для организаторов какой-то лыжник переломал себе все члены. Его доставили в Конгресс-центр, где была оборудована операционная, чинил его лучший в мире специалист по переломам, операция транслировалась в реальном времени на гигантский видеоэкран.
Пациенту, впрочем, тоже повезло: лечение оказалось бесплатным. Вообще же представители давосского туристического бизнеса всячески настаивают на том, что город уже не является исключительно медицинским курортом и что, тем более, его имидж как места выздоровления или умирания для чахоточных совершенно не соответствует истине. И это правда. Возможности для спорта здесь просто удивительные. Здесь огромный крытый каток и самый большой в Европе каток под открытым небом. Здесь очень протяженные лыжни для любителей равнинного катания, проходящие по чудным местам: вдоль озера, по величественному еловому лесу, по прилегающим узким долинам. А уж про возможности для горного катания просто говорить не приходится.
Давосские трассы, подъемники и вся сопутствующая инфраструктура представляют собой что-то идеально близкое к совершенству. Город лежит на высоте 1560 метров. Обе стороны долины великолепно приспособлены для катания. Максимальные высоты станций - 2663 метра (Вайсфлуйох) на правой стороне долины и 2980 (Пиша) - на левой. Причем по обеим трассам можно скатиться практически до города. Кроме этого, имеется еще больше десятка других трасс, и большинство из них связаны между собою сетью подъемников. И уж разумеется, повсюду - от самых высотных до более низких пунктов имеются спасательные станции, средства коммуникации и уютные ресторанчики. Здесь можно заниматься скоростным спуском, фристайлом, сноубордингом. Словом, всем. Можно и рискнуть спуститься вне трассы. Но это не очень приветствуется: несмотря на все технические ухищрения, опасность лавин остается.
А вид, открывающийся с высоты, например, с Вайс-флуйох, поразит чье угодно вооображение. Куда-то далеко-далеко уходят горные цепи, солнце бросает на снег тени то лазурные, то сливающиеся с перламутровой дымкой неба. Под ногами вдруг зависает орел, кувыркаются на ветру иссиня-черные горные вороны, а глубоко внизу виднеется городок с его крошечными домиками, микроскопическими автомобилями и почти неразличимыми людьми.
Мои спортивные занятия в Давосе ограничились спуском на санках по двухкилометровой трассе, петляющей по горному лесу, мимо полянок, уже покрывающихся весенней травой, мимо незамерзающих ручьев. Ощущение на редкость приятное: едешь себе, иногда на повороте заносит, тормозишь, а потом - участок дороги, где можно просто озираться по сторонам, следить, как упадет на снег еловая шишка или промелькнет по ветке сияющая шерсткой на солнце белка. Потом, правда, пришлось с километр тащить на себе тяжелые санки до нижней точки трассы - внизу снег уже сошел.
Сам же Давос, делящийся на Давос-деревню и Давос-площадь, в отличие от Санкт-Морица, производит крайне скромное впечатление. Это именно то, что называется "скромным очарованием буржуазии". Здесь нет шикарных магазинов и галерей - все больше спортивные товары да аптеки.
Здесь никто не хочет привлекать к себе внимание. Известно, что принц Чарльз регулярно приезжает в Давос кататься на лыжах, но его визиты проходят незамеченными. Во время Форума в городе, естественно, вводятся повышенные меры безопасности, однако (во всяком случае, так уверяют местные жители) жизнь Давоса кардинальным образом не меняется. В городе есть несколько помпезных зданий - к примеру, самый роскошный из отелей, "Бельведер", и другая гостиница, "Зеехоф". В целом же архитектура Давоса сперва производит впечатление, будто попал в средней руки немецкое предместье. Потом начинаешь понимать, что все не так просто. Строители Давоса сознательно стараются сделать так, чтобы вы обращали большее внимание на природу вокруг и на людей, чем на здания. Даже Конгресс-центр, одно из самых знаменитых зданий на планете, представляет собою весьма скромное сооружение, которое не сразу и заметишь. Так же обстоит и с гостиницей "Бергхоф", бывшим санаторием и прототипом "Волшебной горы" Томаса Манна (великий писатель несколько раз жил в этом отеле). Роман "Волшебная гора" - одна из любимых моих книг, и, естест-венно, мне хотелось посмотреть на прообраз того места, где провели долгие и странные годы Ганс Касторп, мадам Шоша и мингеер Пепперкорн.
Я не был разочарован. Я просто еще раз убедился, что "отношения между искусством и действительностью" вовсе не так просты, как представлял это себе другой писатель, Чернышевский. Небольшое и скромное здание превратилось у Манна в огромную, отражающуюся в себе действительность, наполненную бесконечным богатством человеческих отношений. А короткий спуск к главной улице Давоса, Нижнему Променаду, всего-то метров в сто длиною - в расстояние размером в жизнь, разделяющее обитателей "Волшебной горы" и жителей Давос-деревни. При этом, находясь в Давосе, чувствуешь, что, несмотря на кипящую и современную курортную жизнь, несмотря на пестроту спортивных нарядов и сугубую функциональность зданий, где-то в глубине, под этими очевидными покровами, скрыто то таинственное, что побудило Томаса Манна сделать местом действия своего шедевра именно этот город.
У Давоса есть странность: почти у всех его зданий плоские крыши. Обычно в горной архитектуре наоборот: крыши делаются острыми, двускатными, чтобы обильный снег не скапливался на них. Я пытался разгадать загадку, спросив человек пять местных. Ответ был для меня непонятный. "Нет, это не для соляриев. У нас, видите ли, не очень хорошо обстоит дело с водой, поэтому мы копим снег на крышах. А кроме того, с плоской крыши снег не может упасть кому-нибудь на голову." С этим аргументом я еще могу согласиться, хотя столь тяжелые (для крыши) меры предосторожности мне все же представляются излишними.
Но вот насчет воды - я так и остался в недоумении. Давос находится не в Сахаре, рядом озеро, имеется множество источников, речек и ручьев. Кстати, водопроводная вода здесь столь чистая, что ее не брезгуют пить постояльцы дорогих гостиниц.
Нас поселили в гостиницу "Зеехоф", кажется, вторую по престижу в Давосе. Во всяком случае, здесь жили Черномырдин и Арафат, а также множество других посетителей Форума. Я не знаю, в каких номерах живут VIP; мой был, как все в Давосе, близким к совершенству по функциональности, чистоте и простору. Единственное, что удивило не только меня, но и других моих попутчиков, это то, что звук телевизора и радио транслировался в ванную комнату.
Кухня в "Зеехофе" - на самом деле превосходная, как и карта вин. Легчайшего судака с суфле из спаржи и белую телятину под винным соусом я откушал с превеликим удовольствием. Давос отличается еще тем, что в округе сохранилось большое количество ферм (некоторые даже находятся почти в черте города). Фермеры поставляют в местные рестораны и гостиницы парное молоко от коровок, вскормленных на здешних альпийских лугах, и прочие чудесные молочные продукты.
В Давосе нам устроили поездку, граничившую уже даже не с кино, а с галлюцинацией. Усадили вечером в высокие коляски с меховыми полостями, запряженные тройками, и повезли под звон бубенчиков обедать куда-то в горный ресторан. Ехали час, сиял в черном небе месяц, светили звезды, раздавался серебристый звон, возница в народном костюме пощелкивал хлыстом и что-то сообщал лошадкам на непонятном местном немецком диалекте. С еловых веток бесшумно слетали хлопья снега, уютно светились окна в домах на склонах гор. Не хватало только светящихся волчьих глаз в темноте - этого Switzerland Tourism предусмотреть все же не смог...
Привезли в старинное шале, где и находился этот семейный горный ресторан. А там, для сугреву, стаканчик мест-ной водки, настоянной на горных травах, а потом - фондю. Кто не знает - это не столько блюдо, сколько на редкость приятный способ провести время. Фондю, что по-французски значит "плавленый", может быть из сыра или любого мяса. Нас угощали "Fondue chinoise", то есть китайским фондю. Почему оно так называлось, не знаю, ничего особо азиатского в нем не было. Но очень вкусно. На стол был водружен большой котел, стоявший на спиртовке, в нем бурлил бульон из разнообразных пряных трав и специй. А на блюдах - тоненько нарезанная сырая телятина, индюшачья печень, прозрачный говяжий карпаччио. При помощи специальных ложек на длинных ручках эту снедь надо погружать в бульон и ждать несколько минут или секунд, пока она не дойдет до кондиции. Понятно, что по мере дления застолья вкус бульона меняется, меняется и вкус мяса.
В гостиницу нас, к сожалению, отвезли на автобусе. Хотя, с другой стороны, обратное путешествие на лошадях уже могло быть перебором. А с чувством меры в Швейцарии хорошо.
Русские в Давосе уже не диво, хотя преобладают, естест-венно, немецкоязычные швейцарцы, немцы, итальянцы и американцы. Но нескольких соотечественников я все же встретил. А также имел счастье лицезреть в "Зеехофе" "Русскую выставку". К сожалению, опасения мои оправдались: это оказались прилавки с матрешками, хохломскими самоварами и современным Палехом не лучшего качества. Все было гарнировано лаптями и балалайками. Торговали какие-то дамы из Питера. На вопрос, как идут дела, они честно признались, что не очень: швейцарцы и прочие буржуи, мол, лишнюю копейку не отдадут... Если бы я был буржуем - не совсем дебильным, желательно, - я бы тоже, пожалуй, в Давосе лишнюю копейку за матрешку отдавать не стал.
А вообще Давос менее космополитичное место, чем Санкт-Мориц. В отличие от последнего, здесь не все говорят по-французски или по-итальянски, а некоторые обходятся одним немецким. Это диктует рынок: большинство посетителей - немецкоязычные. Так же обстоит дело и с телевидением в гостинице. Пышный букет немецких компаний, несколько американских, итальянских, одна японская и две фрацузских. Но зато огромный спектр радиостанций разных стран. После вкусного обеда, совсем уже почувствовав себя швейцарским курортником, я послушал радиопостановку "Как важно быть серьезным" Оскара Уайльда по "BBC-Culture".
В начале я говорил о том, что Швейцария - и Граубюнден в особенности - является туристским Тибетом, где обитают живые Будды отдыха. В этом случае Лхассой, по моему мнению, надо назвать Понтресину, местечко, лежащее в долине на высоте 1800 метров, в Верхних Энгадинах, недалеко от Санкт-Морица. Слово "Понтресина" я узнал от одной знакомой парижанки американского происхождения (хорошего) и еще лучшего финансового положения. Она сказала мне: "Если вдруг окажешься в les Grisons, не трать время на Давос и Санкт-Мориц. Поезжай в Понтресину".
Я не совсем последовал ее совету, но в Понтресину все-таки попал. Слава Богу и обстоятельствам. Это деревня в 1715 душ, где в год отдыхают до 4000 человек. Природа вокруг дивная, но даже не в ней дело - она столь же прекрасна, как и в других соседних местах. Суть в каком-то просветленном спокойствии, царящем здесь. В Понтресине 27 гостиниц и пансионов, в том числе такие прославленные, как "Вальтер" (В. И. Ленин и этот отель не оставил без внимания). Однако жемчужина Понтресины, ее дворец Потала - "Гранд Отель Кроненхоф". Его строительство началось в 1850 году, это великолепное дворцовое здание, расположенное на краю долины, с собственным парком, гольфом и прочими удовольствиями. А далай-лама "Кроненхофа" - его директор, Йорг Томмен.
Мне не посчастливилось жить в этом отеле, мы только выпили шампанского в его гостиной. Но я все же прошелся по его коридорам и столовым, прошел через кухню, увидел винный подвал и полюбовался на зимний горный пейзаж, расстилающийся за его окнами. Когда мы вошли в "Кроненхоф", кто-то из членов нашей группы сказал: "Здесь странно пахнет". Бедный, он привык к стерильному запаху американских гостиниц вроде "Хилтона". В "Кроненхофе" пахнет налаженной поколениями размеренной и уверенной в себе жизнью - старой кожей и навощенным паркетом, дорогими сигарами и редкими парфюмами, живыми цветами и приготовляемой пищей. Каждый, чуть разбирающийся в антиквариате, сразу поймет, что вот этот комод - настоящий "Людовик XV", а не современная реплика, и ковер на полу - истинный персидский, а не сделан в прошлом году в Турции.
При этом "Кроненхоф" - не музей. Это живое место для жизни. Йорг Томмен так и сказал: "Там, в Санкт-Морице, тратят деньги. Ко мне приезжают жить". А когда я попытался узнать у него, кто почетные гости его гостиницы, он ответил, что "золотой книги" у них нет, поскольку все гости одинаково почетны. Но все же кивнул на сидящего за соседним столиком господина: "Это сэр Норберт Фостер" (один из самых выдающихся современных архитекторов). Когда я заикнулся о том, что слышал, будто Дэвид Боуи часто останавливается в "Кроненхофе", г-н Томмен подтвердил это, но по выражению его лица я понял, что Боуи для него гость, как все прочие. Что уж сказать, если Иегуди Менухин не считал для себя зазорным играть здесь за обедом...
Перед прощанием я сказал ему, что мне очень понравился скрип паркета в коридорах. Тут у Томмена загорелся лукавый огонек в глазах: "Знаете, у нас скоро будет заседание, и мы будем решать, стоит ли менять полы. Но я сделаю все, чтобы этого не случилось". Я тоже, хоть вряд ли попаду снова в "Кроненхоф", очень надеюсь, что паркет в нем будет продолжать скрипеть тем же славным образом.
А еще одна приятность "Кроненхофа" заключалась в том, что хотя в этом отеле русских пока не бывало (во всяком случае, за последние десятилетия), секретарша Томмена превосходно говорит по-русски...
Итак, из Граубюндена, из Гришуна, выражаясь по-рето-романски, я вернулся в Москву. Не знаю, верно ли я догадался о смысле цитаты из Ленина, но в этом случае я с ним согласен. В Москве тоже хорошо, но там, в Швейцарии, хорошо по-другому.
