Верона. Балкон Джульетты
Больше не буду этого делать. Никогда.
Я и так хожу по краю, когда рассказываю, что балкон Джульетты в Вероне - саркофаг на самом деле. Выбросили остававшуюся там с древности какую-то ерунду и вознесли во дворе ее дома уже в новом качестве. Был саркофаг смерти, а стал балкон любви. Любовь побеждает смерть. Прежний, мол, обвалился от времени. Реконструкция.
Что меня понесло выкладывать правду намедни, сам не знаю. Уставать стал.
Но вот - выложил. Не было балкона. Было окно. Во всем обширном лексиконе Вильяма нашего Шекспира, что в пьесах, что в сонетах - нет никакого балкона и не было. Хотя понятие такое при нем было, надо же. И слово balcony в английском языке тоже было.
Явственно стали кривиться чьи-то юные губки, и пару-тройку пристальных недобрых женских взглядов я поймал.
Маху дал.
Зарекся навек теперь.
Мало ли что: But, soft! what light through yonder window breaks?
Вот, ничего не знаем:
Балкон!
Собор в Пизе. Секрет четвертой колонны
Часто спрашивают, почему то, почему это. Почему, например, колонны разного цвета? Ответ «для красоты»- не всех устраивает, людям историю подавай.
Вот вам история, а лучше сказать, примета, за что купил.
Пизанский собор. Знатокам музыкальной гармонии напоминает фугу. Многоголосие, контрапункт. Не знаю, знатокам виднее. Я хотел сказать: слышнее. Теперь внимание: второй ярус снизу, четвертая, темная колонна справа. Все: где, где? Да вон, приземистая. Кто на нее посмотрит, тот никогда больше не будет несчастлив в любви.
Поверите ли, молодой экскурсант или экскурсантка нет-нет да подойдет и потихоньку спросит: а я и не был несчастлив или не была, со мной как?
Мне хочется ответить: значит, не любили. Я этого, конечно, не говорю. Зачем? Ладно: кто посмотрит на эту колонну, никогда не будет несчастлив в любви. Ни больше. Ни меньше. Никогда.
За много лет ни одной рекламации по этому поводу. Примета верная.
А по фото? Нет, по фото не получится. Надо приехать и посмотреть.
Лукка. Переулок Счастья. Иосиф Бродский
Бродский нашел молодую жену в окрестностях Лукки. Точнее, он нашел ее в Париже, но полу-русская, полу-итальянка иконописная красавица Мария Соццани - «луккеза».
Пребывая в понятном волнении накануне разновозрастного брака, Бродский делился с кем-то в письме: "Я Иосиф, она Мария. Что-то у нас получится?". Но родилась девочка. Назвали Анной Александрой, в честь Ахматовой и Пушкина.
Вряд ли нобелевский лауреат так уж рвался знакомиться с когортой новых родственников, съехавшихся в Лукку на крестины. Для укрепления духа вызвал на мероприятие Петра Вайля. Нормально, по-русски поддав (Вайль не пишет, что поддав, но, думаю, обязаны были), литераторы удрали с банкета и бродили по изумрудным полям Тосканы. Был закат, дым от костров шел вверх. Кто видел тосканский закат, тому и объяснять ничего не надо. И.Б. обернулся к Вайлю и сказал, имея в виду себя: "Ну что, повезло чуваку?"
Мне так и не удалось установить, в каком именно трактире они в тот приезд запечатлелись, хотя фото имеется. Могли цветы переставить, стулья поменять. А спросить некого: вослед старшему товарищу лет пять как переместился на Сан-Микеле в Венецию и Петр Вайль.
Сто раз рассказывал эту историю в Лукке возле румынской православной церкви. Понятно, это не более чем ассоциация, церковь другая, улица другая. Вот, мол, бродили где-то здесь и такие-то великие. А на сто первый раз глянул название переулка, где притулился храм: мама миа, Felicita, Счастье!
Вот вам, поэты, вдогонку еще море ассоциаций. Счастью нужно не шоссе Энтузиастов, не проспект-авеню, а неприметный переулочек. Тут тебе и запретительные знаки: пешеходная зона! парковаться нельзя! велосипедистам нельзя! - и тут же разрешительные: инвалидам, полиции и спецтранспорту можно. Велосипедистам тоже можно. Ставни эти...
Не забытый Богом закуток. Vicolo della Felicita.
Наверное, просто не хотелось расставаться с переулком Счастья. Почти машинально набрал в Поиске LUCCA VICOLO FELICITA и обнаружил очень поучительную историю. Век живи.
Жил в Лукке один богатый человек. Был он нелюдим, богат и жаден, даже жениться не хотел. А тут чума. Наш грешник повадился молиться в упомянутую церковь; приходилось ему, однако же, каждый раз огибать целый квартал.
Дал он слово, что перестанет обирать своих земляков, женится, как все люди, а деньги употребит на полезные дела, и чума не тронула его.
Слово он сдержал. И вот, когда пришло время крестить первенца, и они с супругой шли в церковь, явился ангел, взял их за руки и повел не привычным путем в обход, а напрямик. Тут они увидели, что стены чудесным образом расступились и образовался переулок. 'Вот, - сказал ангел, - путей греха много, и кажутся они порой широкими и прямыми, а к счастью и спасению ведет улочка малозаметная; но теперь ты ее обрел'.
Так и повелось с тех пор: переулок Счастья.
Фрески Сан-Джиминьяно. Гнев и спасение
Его звали Беноццо Гоццоли, Беноццо "Зобатый".
На автопортрете никакой зоб не просматривается. Молва приписала мастеру некую "толстошеесть", имея в виду его воловью работоспособность.
Эта работоспособность выражалась в огромном количестве персонажей, которыми он заполнял свои фрески и картины. Да, он не всегда был безупречен, какие-то ошибки в пропорциях, еще что-то. Но нет и намека на незавершенность, поспешность. Поистине, он работал, как вол. При этом вдохновение многажды снисходило на него.
На фреске в монастыре Св.Августина в Сан-Джиминьяно - римский легионер, принявший запретное при императоре Диоклетиане христианство. Сперва его расстреляли из луков, но он чудесным образом спасся. Затем мученика забросали камнями. Себастьяна часто изображают пронзенным стрелами.
Стрела в средневековой Европе была символом чумы. Если он уберегся от стрел, то кому же молиться о спасении от «чёрной смерти», как не ему?
Эпидемиологи знают, что чума, собрав свой страшный урожай, затем как-то сразу прекращается. Всё, люди больше не умирают. У эпидемиологов свое объяснение, а у верующего человека однозначно своё. Чума - божье наказание. На небесах сочли наказание соразмерным вине и прекратили его. Идите и больше не грешите.
Стрела - это, конечно, аллегория. Важны причина гнева - грех и источник гнева - Бог.
Наверху мы видим Вседержителя, который разгневался на людей и насылает на них чуму. За людей заступаются Мария и Иисус. Богородица слегка поддерживает грудь, это как бы напоминание о некогда выполненной ею божественной миссии. Иисус тоже просит Отца сделать для людей снисхождение. Рана на груди - свидетельство того, как он пострадал на кресте. Эту рану нанес ему римский воин, желая убедиться, что Иисус мертв.
Но Вседержитель неумолим. Люди будут наказаны. Он насылает на них стрелу за стрелой.
Святой Себастьян сосредоточенно молится. Но его молитвы не обращены на самый верх. Что толку, если даже такие высокие инстанции, как сын Бога и тоже Бог Иисус и мать Иисуса не в состоянии заступиться за людей.
Себастьян обращается к ангелам. Ангелы потихоньку ломают стрелы. Божий гнев минует людей. Они не заразятся и не умрут.
Внизу спасенные. Это не плоскостной канон Средневековья, а высокое Возрождение. На лицах написаны благолепие и благодарность, но в то же время каждое лицо совершенно индивидуально.
Нелишне будет упомянуть, что чума миновала Сан-Джиминьяно стороной.
Фантазия Гоццоли казалась его современникам безудержной. Не могут же, в самом деле, ангелы действовать вопреки воле Божьей. И какие еще там на небесах разногласия в составе святой Троицы? Как бы не угодить за такую явную ересь в лапы инквизиции. А вы присмотритесь, какое-то не слишком сердитое лицо у Бога-отца при такой несговорчивости. Да уж и не прячет ли Он улыбку, будучи в курсе того, что происходит на самом деле? Но пусть люди думают, что не в курсе, пусть боятся.
Мастера Возрождения были работоголиками и неустанно совершенствовали свое искусство, поэтому не могли позволить себе рано умереть. Исключения немногочисленны; еще и поэтому они так прискорбны: Мазаччо, Рафаэль. Гоццоли умер в 1497 году, когда ему было 76 лет, это считалось долгой жизнью.
Флоренция. «Давид» Микеланджело
Как, однако, вырос мой средневзвешенный подопечный за последние годы. При том, что число переспрашивающих, кто такой Давид, когда я группе во Флоренции назначаю возле него свидание, помаленьку увеличивается. Но я cейчас о хорошем.
Бывало, объявишь свободное время, а кто-то нет-нет да и подаст голос: зачем нам здесь столько? что тут два часа делать? В отель не терпелось, в отель заселился - как новую квартиру получил. Да ничего не делать. Выросло новое поколение, усматривающее кайф в dolce far niente - сладостно-безмятежном досуге.
Меньше уныния по поводу обшарпанных фасадов в старых городах. Винтаж, все слышали. Только винтаж - не настоящее, а облезлая стенка - настоящее. Что там внутри просторная и сухая квартира, доходит лучше. А я помню, как и сам когда-то, насмотревшись нарядных домиков под Ниццей, настраивал глаз в Италии, и не сразу получалось.
Уже почти не нужно объяснять, что макароны едят на первое и что они должны быть "на зубок", слегка твердые. Они и прочая pasta нынче не ассоциируются с бедностью.
Меньше отводящих взор от того же Давида. Народ не стал чаще покупать альбомы с живописью, тут скорее влияние инета. Немой вопрос касательно довольно скромных размеров читаю на некоторых лицах по-прежнему. Между тем тут анатомически и психологически все верно как раз. Он не хорошенькую девушку видит, а злобного великана. На вас великан попрет, посмотрим, как вы отреагируете. Данное объяснение встречают сегодня здоровым смехом, а не блудливой ухмылкой или насупленными бровками, как раньше.
Кисть правой руки, однако, явно больше, чем предписано анатомией.
Микеланждело знал анатомию, как никто. Ему знакомый священник давал ключ от мертвецкой, и оба страшно рисковали, так как церковь категорически запрещала вскрытие трупов людей. Только животных. Между тем, чтобы достоверно изобразить человека, надо знать всё о том, как он устроен и снаружи, и внутри. Но он понимал: должно быть иногда и не так, как в жизни. Как «не так»? Он знал и это, на то он и гений. Замеревшая у бедра, но готовая к быстрому и точному движению кисть придает образу мощную экспрессию. Это прорыв в искусство ХХ-го, ХХI-го века.
Отчего Давид необрезанный? - иногда спрашивают мусульмане или жители солнечного Израиля. То есть те, кто знает, как выглядит обрезанный. Вопрос, может быть, отчасти наивный, но в данном случае вовсе не глупый.
В упомянутых мертвецких покойников всякого рода-племени хватало, так что скульптор был в курсе. Спасителя, прямого потомка Давида, подвергли обрезанию, в церковном календаре и праздник такой имеется - 8-ой день после Рождества. «Кто этот необрезанный, что так поносит воинство Бога живого?" - Микеланджело знал эти слова из 1-й Книги Царств (17:309). Давид произносит их, имея в виду чужака, иноверца.
Но если бы изобразил анатомически и исторически достоверно - пожали бы плечами при виде ненужной подробности, не поняли бы. Искусство немыслимо без такого рода условностей. Здесь этот юноша - олицетворение доблести и геройства флорентийцев.
Сегодня на площади Синьории копия. Но в одном отношении копия сильнее оригинала. Это дерзкое заявление, но, думаю, его поддержал бы и сам Микеланджело. Оригинал, опасаясь за сохранность мрамора, лет 120 назад, перевезли в музей. Вы смотрите там на то, к чему прикасались руки великого человека. Это непередаваемо.
Но копия стоит там, где должен был стоять оригинал - на главной площади, под открытым небом Флоренции.
Рим. «Римские каникулы». Одри Хепберн
Когда смотришь какой-то фильм в 101-ый раз, что-то и запоминаешь.
Например, адрес мистера Бредли в Риме.
Точность - вежливость королей. Но точность и вежливость королев. Она будет королевой. Не женой короля, это ерунда, а полноправным монархом в своей стране, на что в фильме есть четкое указание: единственная наследница престола. А будущих королев учат не только убирать и готовить ( "Я умею убирать и готовить. Меня всему этому учили"). Их учат запоминать. Имена, лица, адреса.
...Виа Маргута, 51.
Она занимает у Бредли тысячу лир, полтора доллара, и переспрашивает адрес: "Я велю вернуть их вам". Переписка возобновится, а там, глядишь, и отношения, и счастливая развязка? Даешь сиквел!
Нет. Ничего этого не будет.
Об Одри Хэпберн в этом фильме написана целая библиотека. Но каков Грегори Пек! Маститый актер в течение всего фильма безупречно решает труднейшую задачу. В театре говорят: играть королеву. В данном случае - принцессу. Не заслоняет никому не известную дебютантку.
Когда фильм вышел на экраны, письма на этот адрес шли мешками. Они и сегодня приходят, хотя и не мешками, наверное. Содержание писем сводится к одному и тому же: "Парень, ты идиот. Такая девчонка!".
В общем, правильно.
Мне часто приходится везти из Рима смертельно уставших людей. 5 часов туда, 5 обратно. Ну, и не ради же 2 часов в Вечном городе в такую даль переться. Так что назад едем никакие. Но вот крутим в автобусе "Римские каникулы" - и усталость как рукой снимает. А когда принцесса из посещенных ею в европейском туре столиц неполиткорректно выделяет Рим..."Рим...Во всех отношениях Рим" - автобус рыдает от умиления, не побоюсь этого затертого иронией старого доброго слова.
И уже все видено-перевидено вроде: вот она поутру сучит ножками, потому что ей нужно в туалет; Джо Бредли смешно ревнует к парикмахеру; вот Бредли, говорит ей: "Вам нужно почаще носить мою одежду" и она отвечает "Да", но кто-то вдруг бубнит по радио и, как у Ибсена, все сразу меняется, будто и не было ничего сказано...
Недавно в который раз уже глянул на экран - и новое для себя высмотрел.
Наш папараццо пробуждается. Принцесса, но для него еще пока просто хорошо одетая и крепко перепившая незнакомка, лежит на кушетке валетом. И что же он видит, продирая глаза? Он видит ее босую ножку, точнее, пятку, а мы видим очаровательные пальчики Одри Хепберн. Такая вот пяточка с утра. Ножка, туфелька, карета, которая превратится в тыкву...
Эх, парень. Такая девчонка!
Венеция. Милосердие Карнавала
Лет 45 назад венецианцы напряглись и придумали, как заполнить отели в несезон. Они возродили Карнавал.
Кто же не в курсе, что это маскарад скорее. Шествие - с платформами, плотными рядами зевак, одариваемых с этих платформ леденцами, огненными шутихами - там и провести-то негде. Это не Рио-де-Жанейро.
Сидит какой-нибудь мультмиллионер в своем пентхаузе. Скучно.
Но скоро карнавал в Венеции. Он предвкушает. Костюм шьется, отель заказан.
Прилетает. Может, он и будет участвовать в конкурсе костюмов. Это не так важно. Не это главное.
Главное - это инкогнито выйти на Сан-Марко в полном карнавальном облачении и фотографироваться.
Я слышал, как ряженые глухо, из-под маски говорят спасибо тем, кто фотографировал. Я видел своими глазами, как какой-нибудь Командор после очередной летучей фотосессии пятится, благодарно кланяясь; так кланяются японцы. По мобильному у Казановьего уха, хотя и прикрытого париком, узнавал русских.
Постоять никем не узнанным, походить павлином, наполнить собой дигиталки благодарных туристов...
Стоп! Я сказал благодарных? Особенно благодарных не видно. Охваченных азартом, оттирающих друг друга, деловито перебегающих к другим живописным разодетым объектам - сколько угодно.
Чего благодарить, этот мультмиллионер сам счастлив.
Он счастлив, да. Благодарят люди или не благодарят, они получают кайф. И ты им этот кайф дал. В результате получил еще больший кайф. Твоего лица никто не видел. Ты маска, ты неправда. Радость людей - вот правда. Ты дал радость сотням. Они будут хвастать друг перед другом своими фотоальбомами и тобой в них, не зная, кто ты.
Будет еще бал для своих, костюмированные посиделки в закрытой ресторации. Но это не то.
Простительный сладостный эгоизм безымянной филантропии. Завидую по-хорошему, насколько можно завидовать по-хорошему
И так пара дней. Потом назад, к эксплуатации трудового народа и торжеству чистогана.
***
Погода в прошлом году стояла фантастическая. Причем оба уик-энда. Невероятно. Я не удержался, купил "мыльницу". Солнце лилось на всех.
Бужор Юрий. Моя Италия. Киев, Г.М.Горобец, 2013. - 143 с., 5 € (без пересылки)
yuribuzhor@yahoo.de
ИЗ ОПУБЛИКОВАННОГО РАНЕЕ
Ю. Бужор. Записки чичероне. - Дюссельдорф, 2010. - 128 с.; Все исполнится. - Киев: Горобец, 2010. - 92 с.
Две выше обозначенные книжки объединены в этой рецензии не столько именем автора и уж тем паче не годом их выхода в свет, но - единством темы, обозначенной как "чичеронство". А "чичероне" - это по-русски хотите - гид, хотите - экскурсовод или проводник, а хотите - ивансусанин, а можно - шерп, - как вам угодно. Но автор любит итальянский. "Все, что по-итальянски, - говорит он, - красиво, даже если на этом языке ругаются". И вот он - чичероне. Он возит людей по разным городам и весям и рассказывает им истории этих весей и городов. Из этих его "чичеронских" рассказов, надо полагать, и родились обе книжки, ничуть не похожие на "посмотрите налево... посмотрите направо...". В этих книжках бал правит отнюдь не заурядный гид, но писатель Бужор, причем писатель, так же умело владеющий пером, как экскурсовод Бужор - своими профессиональными познаниями, о которых он иронично заметил: "Мы, гиды - дилетанты широкого профиля". Кстати, любой современный литератор без зазрения совести мог бы сказать нечто подобное и о своем высоком поприще...
Борис Давыдов. «Нева», 2012, 12
